Арабика 2011
Продолжая продолжать
Потапов Валентин
Впечатления участника экспедиции Арабика 2011 (а также экспедиций 2006-2009 годов)
В поезде жарко. Особенно, когда поезд стоит, а ты лежишь на верхней полке. И в двойне обидно осознавать, что где-то есть Волга, где-то плещется холодная, свежая вода… Где-то, где ты мог бы быть. Хочется почему-то на Волгу, а не на море. Когда мы вернемся в Самару, будет уже осень. Перед этим еще два дня на море. Вот и весь август. Остальное – Арабика – в каком-то смысле потерянное время. В эти дни мы будем изнывать от жары и ультрафиолета на поверхности и мечтать о тепле под землей…
На вокзале нас провожали участники нашей экспедиции, которые должны приехать во вторую и третью смену. Все прошло благополучно, без неприятных сюрпризов. Купили билеты для нашего багажа, загрузились, спрятали груз по верхним полкам.
На перроне меня внезапно охватила волна радости оттого, что старт экспы дан. Закончились длительные сборы и муторная и суетливая подготовка. А ребятам, провожающим нас, все это только предстояло. Это словно человек, оформивший все документы по диссертации, с иронией и сочувствием смотрит, на соискателя, только вышедшего на защиту и пытливо вникающего в предстоящую тягомотину.
« Алло, вы уже тронулись?»
« Нет, мы ПОЕХАЛИ!»
Стоит ли описывать время в поезде. Старательно готовились к марш-броску в Адлере. Условия задачи: Поезд прибывает в пункт А за 20 минут до отправления электрички. Необходимо перенести из поезда в электричку имеющийся груз (7 личных рюкзаков и 12 общественных трансов) располагаемыми силами (3 юноши и 4 девушки) в установленный промежуток времени. Тщательно обсуждали тактику. Три парня выбрасывают груз через курилку, девушки – через основной вход. Далее обойдем поезд сзади, чтобы избежать подъема на мост.
И вот – утро. Мы в курилке на внушительной куче. 5 минут до прибытия. Поезд опаздывал. «А может, трансы пересчитаем?» - чья та фраза прозвучала как злая шутка, но все же решили пересчитать: 11 вместо 12. Пропала белая бочка. Мгновения спустя мы летели по верхним полкам, перепрыгивая через сундуки и чемоданы отдыхающих. Вот она. Дубль два. Снова на куче трансов в курилке.
«Интересно, а откроется ли дверь, она же внутрь открывается?». Быстро переложили трансы в угол тамбура. Открытая дверь, мелькает перрон. Синицын прыгнул на ходу – и начался экшн (динамичное развитие событий). Трансы один за другим летели вниз. Прибежала встречающая нас группа, схватила что попало, разрушив наш запланированный расклад. Бег….Минуты…Трансы в безобразном хаосе влетели в тамбур электрички, и такое ощущение, что они вспотели не меньше нас. Вух, успели… Теперь стоило внимательно осмотреть, где мы и с кем. Электричка везла нас заграницу. Мы снова выгружали мешки для досмотра, но спокойно и без паники – можно было не торопиться и вот наши изнуренные тела окунулись в море.
Открытие дачного сезона
Год назад мы ездили в пещеру Фестивальную, что находится в Азии, где-то на пересечении границ Узбекистана и Таджикистана. Тогда мы две ночи провели в поезде, ночь в Ташкенте, ночь по дороге в пограничный город Бойсун, еще одну ночь в Бойсуне, потом ночевали на поляне, до куда смогли дойти ослики с нашим грузом, и еще пару ночевок потребовалось на пути ко входу. И лишь на восьмой день поездки мы подошли к пещере. Вот такая Азия.
С Арабикой все проще – уже привычная схема: завтрак в кафе «Апсны», подъем в горы на Газ-66, затем сорок минут пешком, и мы ставим палатки.
Среди москвичей группы Светланы Мазиной, забрасывавшихся вместе с нами, был парень, прилетевший на самолёте. Еще раненько утром он был дома, а на закате дня уже подтаскивал свой транс к пещере.
Завтрашний день будет посвящен обустройству лагеря. Утренняя пробежка за трансом к месту высадки, затем завтрак. Елена Анатольевна (ЕА), врач экспедиции и моя напарница в двойке, отправилась лечить нашу старую знакомую Аиду, жену пастуха Ованеса.
Синицын стал доставать из тайника различные инструменты, бочки, лопаты, при этом он напоминал дачника, приехавшего первый раз в новом сезоне. Вскоре из заначки появились старые трубы от «шарабана» (почему-то конструкцию из труб и тента, под которой находится кухня, у нас повелось называть шарабаном, хотя это вроде повозка такая…). Начали строить каркас и набивать бочки снегом, чтобы обеспечить себя водой. Досадная пропажа: с прошлого года исчезла лопасть от вертолета, которую мы столько лет использовали в качестве стола. Вертолет разбился здесь зимой при заброске в пещеру Крубера, но к счастью никто не пострадал. Теперь же без лопасти не из чего строить стол! Дал Павлу Ж. задание, сходить к месту крушения вертолета, принести останки и построить стол, а сам отправился вниз за грузом. Нес большой и тяжелый рюкзак, в котором был даже арбуз. Подходя к лагерю, услышал жуткие звуки металлического терзания, а мгновения спустя, увидел и их источник: студент радио факультета аэрокосмического университета Павел Живоносновский ожесточенно рубил саперной лопатой фюзеляж вертолета Ми-8. Под эту веселую и жуткую музыку я водрузил знамя вуза на флагшток.
Главным конструктором тента еще в Самаре был назначен Александр Синицын. Он подошел к делу размеренно и серьезно – начал строить так, как себе это представлял. Когда я увидел конструкцию в сборе, то резко раскритиковал ее. Александр долго убеждал меня в своей правоте, наконец, я плюнул и сказал «делай, как знаешь». Как только я оставил Синицына, снизу поднялся Фомич. Первыми его слова, относящиеся к конструкции шарабана были такими «Это - говно!». И Синицыну пришлось заново излагать свои соображения и вносить в проект коррективы жесткого командования.
К концу трудового дня осталось две проблемы, которые в год нашей первой экспедиции 6 лет назад показались бы надуманными, нереальными и фантастическими: не повешен гамак для отдыха под тентом и ноутбук категорически не желает выходить в Интернет с кавказкой симки. В остальном наш коммунальный рай завершен: электричество от генератора, большой газовый баллон и городские плитки, прочная конструкция тента с открываемой заслонкой кондиционера (в качестве кондиционера традиционно использовали вход в пещеру Куйбышевская) и на обед арбуз и салат – совсем как на даче.
Мы снова здесь!
Ночью шел небольшой дождь и слегка дул ветер, но многие посчитали его ураганом. Утро было в тумане, который к обеду обернулся сильным дождем, что позволило нам набрать воды во все имеющиеся емкости. В этом году из-за обилия дождей исчезли почти все снежники – основной источник воды. Теперь у нас было около 200 литров воды, так что некоторое время можно не беспокоиться.
Входной колодец вешал в одиночку. Когда я был в пещере Фестивальной, то тосковал по Куйбышевской, особенно по ее бесконечным колодцам, безднам, огромным пролетам на перестежках, ощущению трепета и пустоты под тобой. В Фестивальной самый большой колодец около 30 метров, а в основном уступы от 10 до 20 метров без каремов. Везде есть стены и видно дно, не страшно и нет ощущения величия и великолепия бездн. Поэтому в этот раз я наслаждался, очищая колодец от камней, сбрасывая вниз десятки килограммов и ощущая грохот несколькими секундами позже.
Второй колодец вешали после обеда вместе с Николаем из Перми. Произошла досадная неудача – веревочка, на которой у меня находились карабины и молоток, неожиданно развязалась (и на старуху бывает проруха) и холодная темнота колодца поглотила все эти побрякушки, что отозвались чуть позже звоном далеко внизу. Фестивальная, Фестивальная…Там бы я в аналогичной ситуации, наверно, спустился бы по неготовой навеске и аккуратно поднялся. Но здесь пришлось бежать наверх за дополнительными карабинами, а то железо, что испытало свободу полета – отбраковать и отложить в карантин.
Традиционное вечернее времяпрепровождение на плато – это философское созерцание неспешного погружения солнечного диска. Обычно диск исчезает в копошащихся где-то внизу облаках, но бывает, что четкая граница моря стирает ярко красный круг. Каждый вечер спорили – неужели мы видим границу неба и моря, и почему она так высоко…
***
Настал день всеобщей акклиматизации, и я в спешном порядке стал собирать навесочное снаряжение и отправлять всех в пещеру. Сначала Синицын и Николай из Перми ушли вешать Большой Каскад. Затем в пещеру отправился веселый транспортный хоровод. К обеду выдвинулась вторая группа навески БК. Я с Еленой Воробьевой отправился на второй колодец рисовать абрис.
Все инструменты казались жутко неудобными: и блокнот, и дальномер. Постоянно мешались перчатки. Даже возникло желание бросить эту затею, но потом потихоньку приноровился.
На поверхности весело: Катерина Нелюбина из Перми показывала танец с веревочками (в оригинале это файр-шоу, но к счастью, пока без огня), а Вера из Екатеринбурга ей аккомпанировала, используя в качестве тамтамов кухонные кастрюли. На ужин: плов, салат и вафли.
Наш замечательный завхоз, небольшая, но очень шустрая девочка, Анна Николаевна с хитрой улыбкой спросила: « Валентин, а ты хочешь утренней халвы?»
«Не знаю, а что?»
« Ну, ты же любишь халву», сказала Анна настойчивее.
« А что случилось то?»
Выяснилось, что необходимо поделить на 9 человек 3 пачки вафель по 8 штук в каждой. А как разделить 8 на троих? Разумеется по три на человека….
Владимир Анатольевич только вылез из пещеры, сразу открыл журнал выходов и стал внимательно смотреть, что-то считать, затем сказал, смотря на часы «Да, Синицын быстро вышел, быстрее, чем мы». Вот они - суровые спортсмены - контестмэны!
Большой Каскад
Одной из достопримечательностей пещеры Куйбышевской является Большой Каскад. Это такой большой колодец, вернее несколько колодцев внушительных по глубине (240м) и по ширине (стен иногда не видно). В нижней части колодец расширяется и выпадает в зал 1500-летия Киева (метров 70 в диаметре и более 100 высотой). Подземное пространство, поражающее воображение. Когда у меня не было на каске подводного фонаря на сколько-то там люменов, зал мне казался вообще необъятным! Навеска в каскаде изобилует перестежками, однако нижний участок – это сплошной отвес в сорок метров, поскольку нет возможности сделать перестежку – попросту нет стен. На этом участке ты буквально проваливаешься во тьму, и скорость движения можно оценить по свисту веревки, ибо все, что ты видишь, это пар и темнота.
Каскад – уникальное место и в историческом плане, поскольку именно в этом колодце, по словам древних Куйбышевских спелеологов, у них закончились трос и веревка. И первая топосъемка пещеры Куйбышевской, сделанная нашими земляками, обрывается именно на Большом Каскаде. Много споров на тему, чей фонарь первым прорезал тысячелетнюю тьму Каскада, да , в общем-то, не это главное… У меня даже сегодня Каскад вызывает трепет и уважение. Каково же было первопроходцу с маленькой лампочкой на самодельной каске, болтающемуся на очень длинном, но все же конечном тросу (это вам не аккуратные каремчики через 5-10метров) посреди непроглядной темноты, над бесконечной пропастью.
Ребята из УСА были спортивнее и целеустремленнее, у них было достаточно и веревки и троса, и видимо им необходимо было попасть на дно. Каскад они повесили, открыли зал 1500-летия Киева и двинулись далее. А Каскад остался. Когда его топосъемили, делали лишь нитку хода, а абрис ориентировочно и на глаз. Вот и существует подземное пространство, привязанное лишь за краешек и свободно гуляющее в рамках погрешности человеческого глаза и руки. Любопытно было бы построить подробную трехмерную модель каскада на компьютере, поскольку представить пространственное расположение всех колодцев в воображении пока не получается.
Ну, а сегодня мы вешали нижний 100-метровый колодец Каскада. Делать навеску сначала было страшновато и как-то неуютно, но потом ничего, разошелся, набрал скорость. Пока я крутил болты, ЕА сбегала за веревкой наверх колодца. Пока ЕА колотила спит, я спустился в зал.
После БК стали вешать извечно проблемный камнепадный К40. Для основательной навески, полный благих намерений я решил очистить стену от опасных камней. Но камней оказалось больше, чем казалось. По сути, вся стена, как щербет, и если поковырять, что-нибудь да сыпется. Долго думал, как отвести веревку от опасного места, но так ни с чем отправился восвояси.
Подъем на БК порадовал. Жумарилось легко и с вдохновением, а на поверхности нас встречало теплое вечернее солнце.
Было время, лет пять назад, когда я считал подъем срт тяжелой физической деятельностью, можно сказать спортивным упражнением, физкультурой. Теперь это лишь средство перемещения по пещере, причем не очень удобное. От долгого пребывания в обвязке болит спина. Это особенно актуально, если делаешь навеску или вертикальную топосъемку. Поэтому, если остались силы, можно побаловаться скалолазанием. Моя палатка стояла на краю небольшого каньона, одна из стен которого вполне пригодна для этих целей. Плавное перехватывание зацепок и перемещение центра тяжести с одних конечностей на другие привело позвоночник в норму. В следующем году нужно обязательно взять слэк-лайн.
Постепенно людей на поверхности становится меньше. В ПБЛ на -700 метров, в далекий зал Академии наук ушел Владимир Анатольевич с группой суетливых новичков.
Можно легко ходить в двойке с человеком менее опытным, чем ты. Существенно сложнее быть руководителем аналогичной четверки. В случае шести человек, наверное, совсем сложно. То есть руководить можно сколько угодно, но какова результативность этих действий и твое удовлетворение от движения к цели.
В любом случае, на то Он и великий инструктор (в будущем кандидат педагогических наук) терпеливый и невозмутимый Логинов Владимир Анатольевич. Когда-то он руководил толпой зеленых новичков (среди которых был и я) в пещере Победа.
Два дня спустя ПБЛ Рыбы или Yellow Submarine (желтая подводная лодка) c одной промежуточной ночевкой достиг цели и бросил якорь на дно зала Академии.
Неожиданно появились и первые пострадавшие экспедиции. Лена Воробьева стала жаловаться на боли в спине и пожелала ехать в больницу. По началу все относились к ее болячке иронически, уповая на то, что это семейное. Старшая сестра Лены Наталья три раза была на Арабике. Каждый раз, поднимаясь из пещеры, она клялась продать свое снаряжение и завязать со спелеологией. Разговоров о сбросках тоже было не мало, особенно в 2008, когда телевизионные каналы наперебой рассказывали о начале новой войны с Грузией. Будучи человеком открытым и эмоциональным, все свои проблемы, а главное, сомнения Наталья выносила на всеобщее обсуждение, чем иногда несколько утомляла других участников экспедиции.
К тому же в нашей медицинской экспедиционной практике известны случаи достаточно редких заболеваний. Как-то в 2007 один парень в болезненном состоянии клялся, что точно знает, что подхватил дизентерию, которой уже болел как-то раз, все симптомы на лицо, и если до утра он не попадет в больницу, то помрет, поэтому срочно необходим вертолет. Своими угрозами бедняга немало напугал руководителя экспедиции. К утру дизентерия была признана «ложной».
Тем не менее, 7 августа врач экспедиции ЕА вынесла вердикт – госпитализация, а поскольку Елена Воробьева и в состоянии полного здравия не отличалась самостоятельностью, а на момент сброски не имела даже зарядки для севшего телефона, было решено, что две заботливые мамы Света и Вера спустятся с Леной, дабы оберегать больную от невзгод и мошенников на территории независимой республики. За что им (мамам Вере и Свете) отдельное спасибо. Таким образом, пересменок наступил на день раньше запланированного. В пионерском лагере нас осталось трое. Медсестра, сторож Синицын и я – строгий воспитатель.
Бездны, бездны…
Ночь была холодной. Пришлось просыпаться и одевать изотермик. Из подземного лагеря – 700 позвонил Фомич, рассказал, что у них все проходит в штатном режиме и команда Рыбы приступают к топосъемке. С моря был звонок от Лены Воробьевой – подтвердился неприятный диагноз – нельзя ходить в пещеру и купаться на море, поэтому она решила отправляться домой. Пришло смс сообщение, что группа Гаслова успела на электричку. У них марш бросок по Адлеровскому вокзалу был наиболее жесткий в плане груза на душу населения, но на то они и лоси…
К 12 часам мы все-таки собрались в пещеру, до последнего момента не зная, куда идти – то ли рисовать первый колодец (это было бы проще), то ли в пространство над Каскадом (пока там свободно и можно ронять вниз камни). В последний момент решили идти на Каскад.
Первый колодец Каскада выглядит весьма безобидно – 70 метров глубины и все стеночки близко, затем идет большая полка и маленькая дверка во второй колодец, который намного крупнее и солиднее. Но во второй колодец (основной ствол) можно попасть и сразу, нужно лишь пролезть узость в завале. При этом желательно не уронить камней, что практически не возможно. Камни летят вниз 250 метров. Если уронить вниз булыжник солидных размеров, хотя бы с пару кулаков, то он сначала исчезает (казалось бы бесследно) в черной мгле, но через несколько секунд, набирая скорость в свободном падении, он начинает гудеть. Видимо так сказывается аэродинамическое воздействие, а акустика Каскада усиливает это зловещий гул. Заканчивается песня пикирующего камня многоголосым ударом, скорее напоминающим взрыв.
Завис над вертикалью в 250 метров, показал Лене, где бить спит. Легкое, холодящее чувство страха. Потом ЕА увлеченно заработала молотком, а я стал стрелять в разные стороны лучом дальномера. Ноги начали подмерзать, и я пожалел, что не взял теплый термик. Через некоторое время мы с Леной поменялись. Я колотил вторую точку, а она мерзла. Страх уступил желанию согреться. Забил спит - сделал сдвоенную точку выхода в отвес. Программа минимум выполнена и можно со спокойной совестью идти обратно, встречать вторую смену. Но меня захватило любопытство…оно сильнее страха, и я решил немного спуститься в неизведанное пространство. Картина жуткая. Одним словом космос. Огромный темный объем, изодранные стены вокруг и бездна внизу. Увидел веревку, которую мы вчера свесили в основной ствол из окна в первом колодце, причем она оказалась совершенно не том месте, где я ожидал ее увидеть. В голове в очередной раз поменялось представление о структуре пещеры, о структуре окружающего тебя пространства. Трехмерность. Это особое вертикальное пространство, где проще всего перемещаться лишь вдоль одного направления, вдоль вертикальной оси – потому что есть веревка. С разных сторон вываливаясь в необъятный колодец мы, словно лучами прорежем вертикалями веревок эту черную бездну, чтобы описать ее, составить топосъемку, а потом возможно и понять это пространство...
Назад поднимались быстро. На втором колодце захватил 10 литров воды, выбежали до 4 часов. Спешно переоделся и пошел встречать группу.
Веселое нашествие
Они выгрузились и сразу стали суетиться, копаться в рюкзаках, отстегивать и пристегивать пенки. Потом мы все пошли наверх, обмениваясь новостями. Wellcome to пионер лагерь Арабика 2011!
Тот эффект, на который был рассчитан приезд по сменам не заставил себя ждать, и вот, пообщавшись часок с вновь прибывшими, я сам чувствую, что экспедиция будто бы только началась. На ужин на кухне - шум и гам. За время пересменка в лагере мы привыкли говорить в полголоса, а приехавшие ребята еще долго жили в режиме «поезд-шишига» и общались исключительно радостными воплями. После ужина, размахивая кружками и объективами, вся компания выкатилась из под тента на смотровую площадку для любования закатом.
Вечером пришла Светлана Мазина и все долго обсуждали интересные детали спелеологической экспедиции: проблемы подземных телефонов, ПБЛ, топосъемку и т.д.
Леха из Магнитогорска и СанСАныч Коновалов мерились своими самодельными фонариками – у кого ярче – и темные склоны гор были разбужены прыгающими зайчиками. Затем СанСаныч проверил Мазинские телефоны и они задорно завизжали. Несмотря на объявленный отбой и выключенный свет еще долгое время тут и там слышались голоса, смех и обрывки разговоров. Завтра предстоит великая транспортная задача – отправить максимальное количество вновь прибывших в пещеру, иначе чуткий поверхностный мирок не выдержит и треснет по швам.
На перекрестке солнечных дорог
Этим летом на Арабике было отнюдь не жарко, чувствовалось некое осеннее настроение, появление солнца среди тумана вызывало наше ликование и желание выползти наружу, заслонка пещерного кондиционера большую часть времени была закрыта, а по вечерам было весьма четкое желание надеть какую-нибудь шапочку. В наши организмы стал проникать печальный насморк, и доктору Степанову, чей приезд ожидался в третью смену, составили солидный заказ дозакупок из витаминок и противопростудных медикаментов. Пребывая в тот день в подавленном простудой и вялом состоянии, я строил на ноутбуке отснятое нами ранее. Пообедав, мы отправились строить абрис входного колодца.
Входной колодец – 73 метра. В первый раз я здесь побывал в 2006. Пять лет назад – многое поменялось во мне и в моей жизни – люди и обстоятельства. В 2006 вот с этой полки я снимал кадры для первого фильма «время менять имена». Снимал тогда на кассетную аналоговую камеру, к которой для поддержания жизнедеятельности в комплектацию был включен самодельный блок из шести батареек - полубочек. Кассеты потом аккуратно везли в Самару, долго оцифровывали, взяв специальную плату у приятеля – это дало возможность монтировать!
В 2007 с этой же полки, пробравшись выше, мы обнаружили новую часть «Дверь в лето». А вот 4 крюка, с которых мы в 2008 снимали видео, вывешивая оператора над пропастью через противовес, таким образом, что камера вместе с оператором могла перемещаться вверх и вниз. Тогда снимали на мини DV – на поверхности работал генератор, колодец был полностью освещен прожекторами. Мини DV – это такие маленькие кассетки, которые тоже приходилось долго переписывать на компьютер. Закончилась видеосъемка в тот год кошмарным утопление видеокамеры в луже на глубине 500 метров и последующим ее капитальным ремонтом. Тогда это была великая трагедия.
Сейчас у меня была другая камера, я ее иногда включал, но на поверхности. Также была возможность переписать отснятый материал на ноутбук и сразу монтировать, было бы желание. В пещеру в этой поездке камеру не брал – неинтересно. Было пару раз, мелькнула идея сделать кадр, но быстро исчезала при воспоминании обо всех атрибутах подземной съемки: прожекторы, провода, свет, генератор и обязательный холод. Так что в этой экспедиции я предпочел лазер объективу, с расчетом снять дальномером гораздо больше, чем камерой.
В 2009 над входом в пещеру лежал огромный снежник, а в колодце - шел дождь, и все стремились пройти его как можно быстрее.
В этот раз нам с ЕА предстояло построить абрис колодца – сделать несколько сечений на разной высоте.
Мы спускались вместе: ЕА по основной навеске, а я по параллельной веревке, так что мы были на одной высоте. Весьма непривычно… Это к вопросу о кадрах, которые хотелось сделать. Почему мы всегда снимали спелеологов, как есть на навеске, один за другим? Почему бы не снять их, спускающихся по параллельным веревкам. Выглядит весьма эффектно. Как в Санктуме (так что, тут нас уже опередили)
Я снимал показания, диктовал, Лена записывала. Сечение, другое, третье. Холодно. Чтобы не затекали ноги, приходилось их поочередно засовывать в педаль. Наконец мы завершили и стали подниматься.
В этом году Владимир Анатольевич в азарте грозился переделать навеску на входном колодце, поменяв направление одного карема, который в его понимании портил всю картину. Синицын – романтик и пришелец с другой планеты, сказал, что необходимо вообще сделать переход из первого колодца во второй выше (там есть проход), тогда не придется лезть через узость, называемую Самарцами «очко Винипуха». Дальше разговоров дело, разумеется, не пошло, ибо есть более важные задачи, но я еще во второй день, поднимаясь, внимательно осмотрел возможные места выхода во второй колодец из первого. Проход есть в самом низу – метров на 7 выше традиционного пути и в верхней части колодца тоже имеется какая-то щель. Разумеется, все эти щели выходят во второй колодец – это очевидно, как дважды два.
Теперь у меня возникло желание попробовать докачнуться до щели – благо веревка закреплена в самом верху и сделать это, должно быть, проще, чем с обычной навески.
Я с трудом раскачался, схватился руками за стену и стал отклоняться в сторону от вертикали, находя в стене зацепки, затем вылез на полочку. Теперь маятником сигануть обратно, словно Тарзан, было бы страшно. Противоположенная стена в паре метров от вертикали, а я уже отклонился метров на шесть. Решил заколотить крюк, а заодно согреться. Заколотил…, словно сохранился в компьютерной игре – теперь можно будет вернуться обратно без рискованного прыжка, а можно лезть выше. Еще крюк. Затем вылез на катушечку, весьма удобную для движения вверх, поднялся. Тут хочешь - не хочешь, а надо бить еще крюк иначе не спустишься…
За поворотом щели – не второй колодец. Вау. А что-то иное… Меандр и небольшой зал. Нужно только спуститься с уступчика. Заколотил еще один крюк, спустился. Зальчик, а далее как в сказке, большой камень, и три пути в разные стороны. В зале пересекаются три меандра, причем, как только они покидают зал, в них исчезает дно. А вместо дна – пустота второго колодца. Снизу даже виднелся чей-то свет, более ста метров до огонька. Место это в последствии назвали Перекресток солнечных дорог, и еще один день лазили по всем бездонным меандрам, день топосъемили находку и еще пару дней парили над вторым колодцем, вывешиваясь из различных точек «перекрестка». Солнечные меандры кольцевались, образуя при этом огромную висячую колону.
Ну а в тот вечер я быстренько ретировался, увидев свет внизу, чтобы не уронить камни. Уж больно спокойно и непринужденно они лежали на краю.
Наверху ужин был на подходе. С Фомичем, который позвонил из подземного лагеря, мы по телефону на ноутбуке строили топосъемку, чтобы оценить невязку пройденных колец и прикинуть точность измерений. Долгожданная двойка, которая поднималась с -700, и мысли о которой не покидали меня весь день, наконец, показалась у входа. Вылезла Лена Ефимова – уставшая и молчаливая. Она долго сидела, приходила в себя и потом, так, между делом, сказала, что последний раз слышала свою напарницу Аню Спирюгову на полке Большого Каскада, с тех пор шла одна, хотя очень долго ждала подругу. Не стоит объяснять, что это была весьма нехорошая ситуация. Полка Каскада это -270 метров глубины, плюс меандр с опасными распорами и уступами. Как-то в 2008 я на этом участке упал, забираясь на 4х-метровый уступ – спасла меня тогда каска и транс за спиной, на который я приземлился. В любом случае, не стоит оставлять человека в пещере одного… на таком участке, тем более, если он медленнее, чем ты,…идет с -700 метров,… первый раз в жизни…
… И ругать-то особо некого, поскольку если ты руководитель, то должен предвидеть…
Топосъемку в прямом эфире пришлось отложить, впрочем, как и ужин, надеть снаряжение, схватить спасательный транс, в котором есть аптечка, пенка, горелка и чай и снова погрузиться в пещеру, ибо нет на свете ничего хуже чем ожидание, тем более в такой ситуации.
Материальное тело человека способно на очень многое. Особенно если с ним ладить, чувствовать его, любить, ценить и уметь пользоваться. В городской жизни тело можно потерять, забыть о нем, хотя это не про Анну, она была целеустремленна и тренировалась больше, чем кто-либо из новичков. Но в пещере многое зависит от силы воли. Можно легко сломаться, сдаться, если ты устал, если тяжело, если первый раз, если ты остался один. Когда мы спускаемся вниз, обычно каждый идет сам и сам тащит свой мешок, на подъеме, когда кончаются силы, и иногда кажется, что можно и не дойти, мы передаем трансы, протягиваем руку и подставляем плечо. И расход сил меньше и приятнее. Ну и, конечно, разговор, шутки, в иной ситуации даже и не смешные, прибавляют духа и отгоняют мрачные мысли. «Чувак, ты не один, мы вместе!». Эх, дети, дети…
Но думал я все это недолго и, пройдя входную узость, увидел внизу тусклый огонек. Пара пролетов вниз и вот Анна Николаевна, собственной персоной. Фонарь почти сел, очки были покрыты солидным слоем глины, но, тем не менее, твердое желание двигаться вперед не покинуло ее, и вскоре мы все вместе ужинали на поверхности, наслаждаясь счастливым исходом наших приключений и августовским звездным небом.
Сидя на зеленом холме
Работа в экспедиции кипела полным ходом. На разных отметках глубины находилось три лагеря: два самарских и один московский. Московские спелеологи принадлежали к классу ученых, биологов и их задачей была оценка экологической обстановки в пещере. С двумя самарскими лагерями была телефонная связь, которая передавала наши слова в толщу земли по двум стальным проводкам, проложенным нами в пещере еще в год первой экспедиции. В этом году у поверхностного телефона не работал сигнал вызова (звонок), поэтому пришлось назначить сеансы связи – утренний и вечерний.
Каждый вечер к нам в лагерь за новостями из глубин приходил Стас, абхазский спелеолог, который работал вместе с москвичами. Вместо ноги у Стаса был протез, и я, увидев его первый раз, был немало удивлен, как он решился забраться в горы. Стоит ли описывать мое восхищение этим человек, когда я увидел его в пещере. Стас помогал группе Светланы Мазиной вынимать лагерь с глубины -430 метров.
Когда они в двойке с какой-то девочкой собирались в пещеру и пришли к нам в лагерь, Стас меня слегка напугал. Он был в комбинезоне, каске и полном комплекте срт, за спиной его вполне гармонично сидел транс, но из транса торчал ствол автомата. На Кавказе обычное дело мужчине в горах носить оружие. Как правило, это объясняется – «на всякий случай, для охоты». Но зачем же оружие в пещере. Однако Стас опередил все мои вопросы и домыслы, сказав, что хочет оставить мне ценную вещь на хранение. Так я на пару дней стал обладателем автомата. В Самаре такое предложение вызвало бы с моей стороны крайнее подозрение и звонок милицию, а здесь ничего – рабочие моменты.
В один из прелестных Арабикских вечеров, когда солнце, вдоволь накупавшись в пенных облаках, все-таки свалилось в море, в телефонной трубке раздался хриплый голос, принадлежащий СС Коновалову, который сообщил радостную весть. Двойка Александра Синицына и Алены Куприяновой взошла очередной уступ и попала в новый зал весьма больших размеров. Когда же первооткрыватели обратили свои взоры наверх, то вместо потолка увидели колодец, уходящий далеко ввысь, больше чем на сотню метров. А это значит, что появятся не только новые линии на карте пещеры, но и место для шага вперед, точнее вверх, для будущих восхождений.
Признаюсь честно, я никогда особо не понимал смысла спелео восхождений. На мой взгляд, все перспективы данного процесса с лихвой перекрывает его трудоемкость.
Хотя, возможно в спелеологии достижение цели - не самое главное, куда важнее процесс движения к ней. Свой путь вверх Александр Синицын начал в прошлом году, когда взошел небольшой уступ в зале 1500-летия Киева и попал в меандр Северный ветер, а с ледом за ним в зал Песня дождя, откуда можно было двигаться дальше вверх. Александр, нужно отдать ему должное, подошел к делу обстоятельно – за год между экспедициями он разузнал обо всех способах и приспособлениях для подземных восхождений. Будучи натурой мечтательной, Синицын практически не отбрасывал лишних вариантов, рассматривая самые нелепые и фантастические. В итоге, к экспедиции он обзавелся множеством вещей: крюконогами, лесенками, восходительными палочками и собственным бензоперфоратором, который был заказ через Интернет из США. В арсенале Синицына было штук 10 разновидностей экзотических крюков. И пока мы на скале Верблюд в Самаре лазили нехитрые скалолазные маршруты, Александр Синицын и Алена Куприянова пробовали различные способы движения вверх. Так что успех группы Птицы был результатом долгой подготовки.
Резултат труда и сами герои:
Пару дней спустя ПБЛ Рыбы доложил об успешном выполнении всех поставленных задач. Поскольку основным направлением их работ была топосъемка, о сенсациях говорить не приходилось, зато работа имела конкретный результат, пока хранящийся в виде цифр, начертанных карандашом на истертых страницах пикетажных журналов.
На следующий день к вечеру Рыбы вышли на поверхность, оставив желтую подлодку в спящем режиме дожидаться следующих обитателей. Встреча была радостной. Некоторых участников экспедиции, прибывших во вторую смену, рыбы еще не видели. Так, например, Владимир Анатольевич руководитель экспедиции познакомился с участником из Магнитогорска Игорем.
На дно!
Настал день нашего выхода в ПБЛ, а затем на дно. И хоть в верхних частях достаточно много дел, нужно было идти. Во-первых, другая такая возможность представиться нескоро, а во-вторых – нужно поднимать лагерь.
выход обещал быть особенным – ведь предстоит посетить Угрюм-завал (вторая достопримечательность пещеры Куйбышевской). В первый раз, в 2006 году ребята, ушедшие в завал, вернулись, мягко говоря, сильно удивленными, весьма промокшими, в рваных комбинезонах и гидрах. В тот год график штурма пещеры не позволил мне сходить на дно, о чем я не жалел – мне был дорог мой комбез в целом состоянии, да и фонаря, защищенного от воды, у меня не было. Тогда я ходил с ацетиленовой горелкой и модернизированным китайским фонариком, таким образом, моим источникам света в завале настал бы каюк.
Что же такое Угрюм-завал? Вроде бы все очень просто: большими камнями завален вертикальный участок пещеры. Завал длинный, а расстояние между камнями небольшое – весьма узко. По камням постоянно тоненькой струйкой течет вода. Посмотреть вверх практически невозможно из-за воды, а вот вариантов движения (между какими камнями лезть) – множество, правильный вариант – только один.
Вспоминаются слова ребят из интервью к фильму «Время менять имена» о завале: «…сто метров узости-узости», вода, постоянно заливающая лицо и глаза, что «раздражает ужасно, хочется оттуда избавиться, вырваться, а он какой-то бесконечный этот завал, идти второй раз туда совершенно не хочется».
Впечатления участников этого года были менее эмоциональными, но общий смысл оставался тем же. Артур застрял и запаниковал еще на спуске, Леха из Магнитогорска сначала пытался запоминать дорогу и считать узости, потом сбился со счету и признал завал бесконечным. Даже Александр Гаслов с Андреем Афанасьевым, монстры самарской спелеологии, в первый день сильно промокли в старых гидрах, во второй день, сменив гидрокостюмы на новые, сходили нормально, но на третий день их уже не хватило и они выскочили на поверхность, требуя дневки.
Следует отдать должное первопроходцам пещеры, отважным ребятам из УСА, у которых хватило энтузиазма, целеустремленности и веры в пещеру, чтобы искать проход в завале, местами вытаскивая огромные тяжелые камни, протискиваясь в узкие щели, куда вообще лезть не придет в голову, чтобы проверить все пути и посмотреть все возможные варианты. Проход в завале искали несколько лет, а когда пещера Генрихова Бездна соединилась с Куйбышевской ниже завала, все работы на дне системы стали осуществляться через Генрихову.
Самое быстрое прохождение Угрюма вниз налегке, то есть с трансом, в котором лишь комплект срт, около часа. Самое долгое – вверх, по большой воде (после сильного дождя на поверхности) с большим трансом – 2:40.
К выходу в Угрюм-завал я готовился основательно. Взял три рабочих влагозащищенных фонаря плюс один запасной, смазал все резиновые уплотнения силиконовой смазкой, поменял батарейки (ибо нет ничего печальнее и депрессивнее, чем тусклый электрический свет). Чтобы не замерзнуть, я взял с собой дополнительный теплый изотермик, который использовал для зимних выходов и топосъемки. Бежать по навеске вверх в нем невозможно – слишком жарко. Также захватил с собой самый вкусный и большой перекус и таблетки, если вдруг подпрыгнет давление. Но все эти приготовления лишь малая часть по сравнению с моим эмоциональным настроем.
Спускаться вниз мы собирались в составе «нашей команды», двумя двойками. Александр Гаслов с Андреем Афанасьевым и я с ЕА. Таким составом мы тренировались весь год на скалодроме, этим же составом посещали скалу Верблюд и даже собирались ехать на чемпионат России по спелеотехнике, но к счастью вовремя одумались и сместили приоритеты со спортивной на экспедиционную деятельность.
Наш ПБЛ находился в зале Академии наук на глубине -680 метров. На спуск нашей группе потребовалось бы не более 4х часов, поэтому вышли во второй половине дня.
Также с нами за завал собирались Лена Ефимова и Степанов Дмитрий (Доктор), которым в силу своей спелеологической юности был очень важен факт пребывания на дне. Их скорость была несколько ниже, поэтому они вышли с утра.
Мы долго собирались, суетились – не отпускали дела поверхности – распределение продуктов и так далее, затем пообедали и погрузились. Шли вчетвером, но достаточно быстро. Когда я (идущий замыкающим) добрался до верха второго 70-метрового колодца, Санек уже отщелкивался от веревки на дне. Мелкая моторика рук, вщелкивающих спусковое в веревку, чуть привстать в педали и…стены и зависшие в воздухе пылинки взмыли в вверх, под резвый свист веревки. Легкое ощущение ликования и полета, затем последовательность действий повторяется. В зале 1500-летия Киева первая двойка ушла вперед. Глубже 430 метров я был в последний раз в 2008 году, поэтому пришлось вспоминать забытые участки пещеры. От поверхности до Аквариума, где требуется одевать гидры, мы дошли за два часа – вот, что значит - налегке.
Одели гидрокостюмы и погрузились в завал Аквариума – сильно уменьшенная по протяженности и увеличенная в сечении копия Угрюма. Далее небольшой участок пещеры, где я был всего лишь раз – в 2006 году. С набором глубины воды в пещере стало больше, а пещера – привлекательнее и экзотичнее. Два уступа с симпатичными водопадами, плавные обводы формочек, ванночек и дырочек в облицовке меандров.
Наконец мы пришли в большой ПБЛный зал, в углу которого спряталась маленькая желтая палатка, сшитая СанСанычем Коноваловым в прошлом году и носящая гордое имя Yellow Submarine. Тут же в зале мы нашли переодевающихся Санька с Андреем и Доктора с Леной. Все пришли недавно. Первая двойка спускалась шесть часов, мы – три. На часах было пол седьмого и мы стали пить чай, наслаждаясь романтикой подземных ночевок.
Пока ждали вечернего сеанса связи, долго спорили и решали, в какой последовательности нам преодолевать завал. Санек с Андрюхой планировали восхождение ниже завала, а мы хотели сходить на дно. Условия задачи: скорость движения вверх (по веревке в гидрокостюмах и по завалу) в два раза меньше скорости спуска. Нормальный по протяженности выход 8-9 часов. Внимание, вопрос: сколько времени можно идти вниз, чтобы успеть вылезти обратно в течение выхода. Дали группе Доктора и Лены три часа для спуска, после чего они должны начать подъем, независимо от того, куда дошли. Они, неохотно, но согласились с нашей арифметикой.
После 9ти часового сеанса связи – отбой. Спать было весьма жестко и неудобно, под спиной мешал крупный камень, а по бокам товарищи, но зато было очень тепло, а поэтому приятно.
Угрюмый…
Надел резиновый капюшон гидрокостюма, слышимость резко ухудшилась. Начали спуск в завал. Первым пошел Афанас, обладающий уникальным даром находить дорогу в завале (по белому цвету камней, натертых комбинезонами спелеологов). По основному ходу завала проложен черный телефонный провод, являющийся хорошим ориентиром. Тем не менее, провод был далеко не везде, да и черный цвет не самый заметный.
Вскоре появилась и водичка. Завал не вызвал у меня негативных эмоций, а спортивный настрой, даже азарт заставлял работать быстро, бодро и весело. С шутками прошли Угрюм завал за час.
Сняли капюшоны, надели снаряжение. Впереди был К60. Спускался первым, и если бы у меня было время остановиться и насладиться видом, то так бы и сделал. Водопад сопровождал нас на протяжении всего колодца, внизу которого было значительных размеров озеро с голубоватой водой и белыми пузырьками и милый пляж с галькой. Далее мы разделились и стали работать двойками. Прошли еще парочку уступов, украшенных декоративными водопадами (декоративными в том смысле, что навеска обходит струи падающей воды стороной, и спелеолог спускается, не принимая холодный душ, а лишь созерцая). Люблю воду в пещере и всегда дивлюсь красоте.
Вскоре мы вышли на слияние. Главное, на обратном пути повернуть в левый ход и не уйти в Генрихову Бездну. Затем мы прошли небольшой полусифон (затопленный ход), пару уступов и попали в донный зал. Я включил дальний свет (подводный фонарь) и увидел часть противоположенной стены. Зал стал меньше! (по ощущениям, разумеется). По крайней мере, я знал, что не заблужусь в нем, как в 2007.
На дне откололи от стены камень для Светланы Мазиной, которая будет анализировать радиоактивность пещеры. В прошлый раз камень (по научному – «образец») несли Михаилу Бортникову, для определения состава пород.
На верху осыпной горы послышались голоса. Доктор и Лена догнали нас. Я дал команду на подъем. Доктор, прежде чем отправиться обратно, поинтересовался, точно ли это дно и есть ли что-то ниже. Наконец, удовлетворив любопытство, Доктор с Леной удалились, а мы стали отбирать пробу воды.
На обратном пути попили чай у восхождения Санька и Андрея и начали подъем. Самое сложное было впереди. У входа в завал я решил подождать ребят, тем более их голоса уже были слышны на колодце. Груза у нас прибавилось на одну стометровую веревку и неплохо бы помочь парням в завале, да и вчетвером проходить завал веселее, а с Афанасом, который знает дорогу, наверное, даже быстрее.
Снова возбудил в себе бодрое расположение духа, и мы начали передавать трансы через мокрые узости. Было у нас три мешка. Шли бодро и быстро, стараясь не растрачивать заряд оптимизма. Вскоре догнали Доктора, который около часа буксовал в узости, а Лена не знала, как ему помочь – тянула сверху, толкала снизу. Роковая узость представляла собой небольшое вертикальное отверстие, через которое надо протискиваться и некуда ставить ноги. Выход на руках с опущенным вниз лицом (ибо водичка). Трансов стало на один больше, но теперь нам помогала Лена Ефимова, а Гаслов с ЕА помогали Доктору, для которого, похоже, Угрюмый уже стал бесконечным. Завал несколько затянулся к финишу, но все же кончился. Мы проходили его один час и двадцать минут.
В палатке Доктор моментально нырнул в спальник, откуда его удалось выманить только чаем. В течение вечера пытались доесть все продукты, чтобы меньше выносить, но безуспешно. Мирное и философское течение ПБЛного вечера несколько нарушала Елена Ефимова, обладающая темпераментом, исключавшим статичные положения. Она постоянно перемещала по весьма небольшой палатке себя, продукты и вещи, рискуя при этом опрокинуть котел.
***
Утром отправили Доктора и Лену на подъем, дали им фору, затем стали собирать лагерь. Самое неприятное занятие – упаковка – засовывать в транс мокрые вещи холодными руками. Желтая подводная лодка начала неспешное всплытие. После Аквариума сняли костюмы ихтиадров. Мокрый комбез на сухой изотермик – залог быстрого движения по пещере (дабы не замерзнуть). В Киевском зале нас ждал сюрприз. Большой Каскад светился, словно Московское шоссе стоп сигналами автомобилей вечером зимой в час пик. Мы встряли в пробку. Сверху на разной высоте, весело перемигиваясь, висели еще три двойки. Я захватил еще один мешок с остатками птичьего ПБЛа, и начал помаленьку подниматься с двумя трансами. К верху каскада выяснилась причина затора. Ею стал Степанов Дмитрий Леонидович, он же Доктор. В течение всего лета успешно косил от контестов и тренировок, ссылаясь на работу, личную жизнь и подготовку к экспедиции. Наверное, Доктор чересчур легкомысленно отнесся к серьезной пещере, а заставлять или уговаривать 30-летнего дядьку словами «Ну давай, Димочка, еще тридцатничек контеста…» как-то не с руки, да и ни к чему. И вот теперь, словно в песне «жумарь!»… Трансы несла его напарница Лена Ефимова, оказавшаяся на редкость очень выносливой. А Владимир Анатольевич кипятил «старику» чай.
Я весьма замерз на каскаде и на входных колодцах пошел на обгон, местами даже «под знак» (не дожидаясь команды «свободно»).
На поверхности Доктор буквально ввалился в кухню верх ногами, повиснув на перилах на коротком усе, затем приподнялся, отщелкнул ус и рухнул наземь. Приблизительно также в свое время финишировал и Артур.
***
После этого выхода, мы денек отдохнули, а затем продолжили работу в пещере. Все ближе завершение экспедиции, а подземных дел оставалось чрезвычайно много – помимо традиционного подъема снаряжения и лагерей, оставалось множество участков, которых не было на карте пещеры и которые туда слезно просились, оставалось множество вопросов без ответа, догадок, непроверенных идей, нереализованных замыслов. По ночам мне снились пещеры и в состоянии полудремы я корректировал наш график, чтобы нам успеть побольше. Проснувшись окончательно, бежал на кухню, где завтракал, а после без промедлений уходил под землю.
Тут все дело в вере и в убежденности, я в этой пещере уже пятую экспедицию, поэтому у меня есть идеи и планы. Можно в каком-то смысле назвать меня адептом Куйбышевской. Кто приехал первый раз, как правило, такой веры в пещеру не имеет, и для него она не более чем экскурсионный объект - красивый собор или храм – нужно обязательно осмотреть все, сходить на дно и сфотографироваться. После этого интерес к пещере, как правило, пропадает. Нельзя сказать, что это хорошо или плохо…Просто, как факт…
В крайний день в лагере наблюдалась настроение легкого упадка. Куча вещей, которую надо упаковывать. Для многих подземная часть уже закончилась, и они еще вчера помыли каски и убрали снарягу. А нам с Фомичем и двумя Ленами предстоял еще один рабочий выход – топосъемка поблизости и по мелочи.
Фомич с Леной ушли, а меня поглотили заботы и хлопоты – упаковка генератора, продукты и т.д. Прибежал малой с летника – Аиде ночью стало плохо – требуется врач. ЕА с Доктором схватили транс с крестом, включили мигалку и убежали вниз. Я остался без двойки, да и с каждой минутой в пещеру хотелось все меньше. Чтобы не поддаться пессимистическим мыслям, я плюнул, на все, бросил процесс упаковки и ушел в пещеру один. Спустился к двойке Фомича, рассказал им все новости, переиграли план, начали снимать. Постепенно появился энтузиазм.
Когда поднялись на поверхность, шел дождь, отчего хотелось поспать пару часов, но нужно паковаться. Как всегда существует опасность, что какая-нибудь забытая вещь (или группа вещей) всплывет в последний момент. Ужин прошел под открытым небом с видом и акустическим сопровождением надвигающейся грозы.
Фомич сказал, что каждая наша следующая экспедиция короче предыдущей… по ощущениям. Последний день – все пролетело весьма быстро – даже не вериться.
Снова в лето!
Все-таки, перефразировав известную в Башкирии песню, я бы сказал: Абхазия - это вам не Азия…Газ-66 увез нас из осени в лето. Вскоре скрылись холодные туманы, появилось солнышко, а в кузов машины стали сыпаться экзотические фрукты.
Как и всякий спелеолог, я пренебрежительно отношусь к матрасному отдыху, а в особенности, к самим отдыхающим. Уж больно ужасно выглядит то, во что они в процессе отдыха превращаются. Тем не менее, море для меня остается важной составляющей экспедиций. О нем можно мечтать в холодной подземной глубине. Это как награда за все сложности экспедиционной жизни - логической завершение, финал, хэппи энд. Год назад в Узбекистане (самой сухопутной стране континента) я сильно тосковал по морю, но в моем распоряжении был лишь маленький бассейн с зеленой водой и гипотетической Тортиллой где-то на дне.
Жили мы в новом месте - у тети Перузы, хотя самые важные атрибуты были соблюдены. Наш чердак четырех этажного дома имел превосходный балкон с видом на Цандрипшевский вокзал и море, где можно было, вдоволь накупавшись и налакомившись, сидеть с философским видом, размышлять, пить чай, и созерцать происходящее вокруг.
День мы купались на море, на второй день отправились на Экскурсию в Новоафонскую пещеру. Туда ехали на электричке. Железная дорога пролегала по экзотическим местам, арочным мостам, покрытым зелеными лианами и мхами, каким-то заброшенным плантациям и огородам, туннелям. В общем, прогулка на электричке меня впечатлила. Станция Новый Афон располагалась в ущелье, где дорога выныривала на поверхность из одного туннеля и тут же уходила в другой.
В пещеру Ново Афонскую рекомендую сходить каждому спелеологу. Когда-то она была достаточно серьезной пропастью (что-то около 240 метров). Тому, кто смог в нее спуститься, пещера открывала свои красоты – внушительных размеров залы в донной части с натечкой и озерами. Затем, строя экскурсионный объект, в донную часть прорыли метро, а залы снабдили мощными прожекторами.
Сложно описать чувства, которые я испытал, находясь на экскурсии. Будучи сам подземным экскурсоводом по самарским пещерам, я восхищался масштабностью проекта. Как спелеолог же я ощущал ограничение свободы – и моей, здесь можно было ходить только по дорожкам и ничего нельзя трогать руками, и пещеры – она напоминала вольную птицу, которую поймали в клетку для научных исследований, подрезали крылья, и под мощными лучами света рассматривают и показывают всем. Приходит на ум более жесткая аналогия, но воздержусь… Спелеологи! цените красоту и свободу диких подземных пространств! Подземный мир уязвим и беззащитен.
P.S.
Все самое интересное – собственно экспедиция и приключения, пещеры, горы и море – все закончилось. Остался лишь путь домой, в котором нет ничего интересного. Поэтому у вас есть возможность не читать далее – красивого финала там не будет… У меня же не было возможности пролистнуть эти три дня, поэтому вкратце опишу.
День возвращения в Россию. Этот день как обычно был муторный и тягомотный. Границу пересекали в ручном режиме, как сказал Фомич – за спорт, поэтому утро наступило рано. Проснулись в пять. Шум и суета на чердаке летнего домика, спешные сборы в потемках в свете тусклых налобных фонарей. На верхнем этаже спал еще кто-то из москвичей – наверное, они нас проклинали сквозь сон. Один парень лег спать прямо на балконе, через который пролегал путь к нашему ночлегу. Оставался узкий проход, но ночью парень скатился со своей пенки, поэтому у каждого из нас был выбор – наступить на парня, либо на его пенку со спальником. Выкатились из душного курятника на улицу – рассвело. Пока, тетя Перуза.
Традиционный пазик вез нас домой. Абхазскую границу прошли легко, а затем встряли в потоке отдыхающих - чистых и капризных. Поток разделил нас на кучки, и такими спелеосгустками мы продвигались по таможенному пищеводу, вновь объединились лишь перед окошечками. Самое страшное нововведение, которое могло доставить нам неприятностей – это ограничение по весу на ввозимый на родину груз – не более 50 кг. У нас груза было несколько больше, поэтому тотального взвешивания мы бы не прошли, но мы рассчитывали, что всем будет лень нас взвешивать. В любом случае, наши страхи оказались напрасными – взвешивать нас никто не собирался. «Рентген» прошли быстро, даже ничего не распаковывали.
Цены на перевозки на Российской стороне почти в три раза выше, зато сервис… Мужик кавказской наружности, повелитель длинных фордов, ловко закидал наши вещи в одну из стоячих машин, а когда мы все сели внутрь, объявил цену, несколько выше ожидаемой, но отказываться было поздно. Микроавтобус объезжал пробки, где-то по горным окраинам Адлера, и под конец выплюнул наше барахло в суету и толкотню привокзальной площади.
Вокзал Адлера и раньше не был тихим и спокойным местом, а в преддверии олимпиады превратился в саму суету. Ребята азиатской внешности весело долбили стены старого зала ожидания над головами кучкующихся пассажиров.
Время до поезда было съедено командировочным удостоверением, печать в которое можно поставить лишь где-то в центре города.
...
Поезд движется, поэтому там никогда не возникает ощущения времени, потраченного впустую. Если зимний поезд, везущий тебя из пещер Урала и Сибири – это почти рай: пространство, наполненное теплом, чай, уют и задушевные беседы на долгих перегонах, то поезд из Адлера можно охарактеризовать одним словом «пресыщение». За окном море, горы, быстрые реки с прозрачной водой…Да и черт бы с ними. Нет сильных желаний – полное равнодушие.
Возможно, поэтому в обратном поезде разыгрался спектакль в лучших панковских традициях Даниила Хармса. Сначала на сцену действий вышла ЕА, попросила проводницу открыть сортир, поскольку ей было плохо. Проводница открыла дверь, но выступила с наставлением, общий смысл которого заключался в следующем: если человек болеет, его необходимо ссадить с поезда и госпитализировать, чтобы он не распространял заразу среди пассажиров, тем более, что в вагоне много детей. Мы успокоили проводницу, сказав, что единичный случай отравления - еще не повод для паники.
Далее на сцену вышел Доктор. Его тоже стало тошнить.
Проводница кричала «Я вас ссажу с поезда» и вопросительно смотрела на меня и Фомича, мы, будучи опытными бюрократами, знали, что это практически не реально, и молча со всем соглашались.
За ужином мы с Афанасом ели селедку. Наверное, в магазине сломался холодильник… Афанас выбежал на сцену, и его моментально стошнило. От проводницы этот факт скрыть не удалось. Меня тошнило уже ночью, а кого-то еще и на следующий день.
Когда поезд прибыл в Самару, все тридцать четыре вагона разом вырвало на перрон съеденным пару дней назад и прокисшим содержимым потных отдыхающих.
Занавес.
Текст: В. Потапов
Фотографии: Е.Афанасьева, Е.Ефимова, Н.Герасимов, А. Синицын и Т. Курбатова.