ПРОЧЬ В НОЧЬ

Данные записи не дневник, не летопись событий в походе. Попытка художественной обработки впечатлений, главная задача которой передать настроение. Писал я все это – сразу после поездки в феврале 2004, когда с больной ногой лежал дома. Все что написано – достоверно. Сейчас это кажется смешным, но тогда…
27.01.06

Момент 1

Поезд уносит меня прочь, в ночь от города и от дома, от выбора и сомнений, от бесконечного пресного мира. Прочь - в ночь.
Я лежу на верхней полке и пялюсь в потолок. Поезд все едет, а я все пялюсь. То в окно , то в потолок. За окном мелькают, торчащие из снега, дома и столбы…Поезд летит- летит в ночь

2

Вокзал. Екатеринбург. Мне плохо. У меня грипп. Я лежу на куче рюкзаков и смотрю в сводчатый потолок вокзала, на котором запечатлена история города в рисунках. У Юзеса тоже грипп, и он лежит с другой стороны от кучи. Пришел Фомич, и мы с Юзесом идем в столовую. Мы выходим в город. Он полон огней и ярких красок.

3

Я преодолеваю узкую трубу на выходе и выползаю на улицу. Холодный, острый воздух проникает мне в легкие и заставляет кашлять. Выпрямляюсь в полный рост. На улице темно. Это улица города Кизел. За дорогой горят огоньки окон одноэтажных домиков. От них веет домашним уютом, но чужим. Мой дом далеко…тысячи километров…Я выключаю фонарь на каске, чтобы свет не был виден из деревни, и иду к другому входу пещеры Кизеловская, проваливаясь по колено в снег. За мной волочится грязный транс. Задача выполнена. Мы должны были встретить группу Фомича идущую по Большому кольцу от первого входа. Мы с Капралом и Деном вышли навстречу, расставляли свечи на нужных поворотах. Я болен и сильно устал, хотя в начале вылазки мы шли бодро. Мы устали ждать. Половину дня мы просидели в ПБЛе. Тролль застрял в шкурнике, и его долго вытаскивали.
Я устал и еле переставляю ноги, которые проваливаются в снег. Снег блестит в ледяных лучах полной луны. В восходящих потоках сияния Черной луны.

4

Утро. Пбл – огромный обвальный зал. Суета. Все собирают свои вещи. Стремимся успеть на автобус. Я пытаюсь приготовить завтрак. Опять закончился газовый баллон, и я в спешке меняю его. Начинаю закручивать. Злостное шипение стравливаемого газа. Последнее, что я успел услышать – голос Большака: «Блин, Оф, давай ты не будешь делать этого над свечкой». В следующую секунду всю кухню охватило пламя, и все мое лицо тоже. Мне уже привиделись вертолеты спасателей, вытаскивающих наши обгорелые тела. Два часа спустя. Я сижу на снегу и озябшими руками пришиваю лямку рюкзака.

5

Сон и спокойствие. И только разный всенаполняющий храп людей в ПБЛе напоминает могучего дендроида великана, который шагает огромными шагами и шуршит листвой при этом. Полчаса до подъема. Вылезаю из теплого уютного спальника в холодную тьму, пытаюсь надеть замерзшие ботинки. Сегодня первый учебный день нового весеннего семестра. Весной и не пахнет. Пытаюсь завязать шнурки, впитавшие в себя тонны глины. Сейчас, в этот самый момент, все мои одногруппники проснулись каждый в своей маленькой теплой комнатке. Где-то там десятки метров наверх и сотни километров вдаль… С заспанными глазами они опускают ноги вниз и находят тапочки – обычные домашние тапочки. Я надеваю каску на голову – теперь фонарь светит строго вперед. Затем ищу спички, чтобы зажечь свет и газ. Мои одногруппники лениво идут на кухню, где одним почти случайным движением руки превращают электричество в розетке в кипяток. Я зажигаю горелку и начинаю пересыпать снег из большого мешка в котелок, и в моей душе теплится надежда, что снег растает. Здесь, в затерянной в зимней тайге пещере, воды нет, есть только снег, далеко на поверхности, есть ледяные сосульки, которые можно тоже кидать в котелок, есть здесь и я – человек, пытающийся замысловатыми изобретениями человечества превратить лед в кипяток. Я ставлю баллон с газом на крышку котелка. Баллон нагревается, газ расширяется, горелка начинает шипеть, синенькое пламя лижет котелок. Свечки кидают неровные блики на стены. И тишина - ни единого звука. У меня изо рта идет пар и растворяется в свете фонаря на каске. Люди спят. Восемь человек прижались друг к другу, словно котята к мамке – берегут они тепло. Пытаются согреться. Маленький беззащитный кораблик по середине холодного моря – на дне бездонного колодца, в недрах Темной пещеры. Я смотрю на стены зала, уходящие далеко вверх, так далеко, что мой свет слишком слаб и не может их осветить, на лед в котле и на огонь горелки. Быть сильнее пещеры. Да как же можно быть сильнее ее – она вон, какая большая! А человек? Просто искра в ночи, лишь фонарик во мгле, маленькая точка на огромной стене. Несколько килограммов тепла среди миллионов тонн холода
Но центр… Центр вселенной… каждый своей, отдельной, но все же вселенной. И упрям человек, и стремиться он куда-то, кто его знает куда. И хочет он достигнуть цели, и хочет он спуститься на самое глубокое дно, да еще назад подняться, да домой вернуться к родным, да любимым, целым и здоровым. Вот какой он человек, и вот пещера вот…..
Вода в котле закипает. Я объявляю подъем, и через несколько минут темный зал оживает, и освещается десятками фонарей, и люди начинают свое движение, кто-то надевает ботинки, кто-то проверяет снаряжение, кто-то ищет свою миску. Суета. Общество, социум.
Мои одногруппники позавтракали, и вот они уже сидят на лекциях, кто-то улыбается – рад видеть друзей после каникул, кто-то мрачен - не хочет учиться. Он садится за парту и устремляет свой взгляд, полный скуки, в потолок, плоский как вся планиметрия, в самый дальний угол в эти три спасительные взаимно ортогональные линии. Эти три линии есть в каждой аудитории, в каждом доме, в каждой постройке и каждом поступке человека. Геометрия квадратных потолков – все правильно и рационально.
А мы позавтракали, пьем чай, и смотрим наверх, и девять наших фонариков освещают свод вполне неплохо. И свод далеко не простой и уж тем более не квадратный. И ни одна геометрия и ни одна система самых сложных уравнений не сможет его описать – этот свод, на который я смотрел 9 февраля 2004 года

6

Снег. Ночь. Снег летит мне в лицо – колючий ледяной ветер проходит сквозь меня, проникая в душу. Все плохо…
Большак идет впереди, за ним волочится мой транс, оставляя плоский след в сугробе. Часть моего снаряжения несет Ден. Мой рюкзак почти пуст, но от этого не легче. Тщательно стараюсь не сгибать больную ногу. В последний день похода, на последнем уступе, последней пещеры я сумел растянуть ногу. Снег хрустит под ногами. Северный Урал – мороз минус двадцать градусов, плюс ветер. Мы все не спали двадцать шесть часов. Только бы дойти … Только бы успеть. Электричка придет через час. Я иду впереди группы один. Иду – это сильно сказано. Ковыляю. Если мы не успеем – если я не успею. Жуть! Трудно представить. Следующая электричка через 12 часов. 12 часов ожидания на морозе.
Поселок. Черные скелеты, торчащие из снега. Десятки, сотни заброшенных домов. Мертвый город. Верхняя Губаха. Город призрак. Вой голодных псов.
Выползаю на главную улицу – тропинка шириной полметра – все остальное холод. Все остальное снег, да развалины бывших больниц, школ…Здесь не было войны - люди просто ушли отсюда…Навсегда…
Мне вспомнился один случай, мы ходили в поход. Тогда я только начинал заниматься туризмом. Холодной ноябрьской ночью мы жались к костру. Мы все молчали и слушали разговор двух старых волков спелеологии Тролля и Фомича. То был сказ о далеких краях, где большее время года - лютый мороз, о городах, навсегда покинутых людьми, где остались лишь зоны и лагеря да зеки. И о многом другом. Я молча сидел, пытаясь поймать каждую частицу жара от костра, слушал эти истории, считая их мифом или чем-то очень далеким, не связанным с моей жизнью. Я думал о том, что хорошо, что Сладкая N не поехала – она бы здесь замерзла, о том, что у меня есть такая спокойная плавная жизнь... И нечего мне слушать бредни стариков…
Когда наступаешь, на ямы и углубления на тропинке нога сгибается, что доставляет жуткую боль.
Не существует той спокойной жизни, Сладкая N вряд ли помнит мой голос, во вселенной есть только холод...холод и боль.
Бредни оказались реальностью. Настоящей реальностью, холодной, которую чувствуешь каждым кусочком своего тела. Реальностью, что растянулась на десятки километров и тянется уже девять дней, а выход из нее одна лишь маленькая точка – до электрички сорок минут, до станции полтора километра. Нужно попасть, попасть в ту далекую жизнь, где есть Тепло, халявный кипяток, и сухая теплая одежда. Домой.